Вообще-то намеченный на 28 мая большой концерт назывался совсем по-другому: "Золотое подполье 80-х".
Да и место его проведения было заявлено на афишах как "Дворец на Яузе".
Но мы со "Звуками" прекрасно поняли друг друга. Не только потому, что
вообще обычно друг друга понимаем, но и потому, что сборный концерт
четырех команд, чья наибольшая известность пришлась на лучшие годы
московской рок-лаборатории, был густо замешан на ностальгии. Того же
типа, что собирает в "Олимпийский" взрослых тётенек (взрослых – не
столько летами, сколько наружным видом и внутренним содержанием)
поприплясывать под Татьяну Овсиенко и Томаса Андерса. И,
конечно же, появлению этих историчесих параллелей очень способствовало
место проведения: помпезное здание, сооруженное в 1903 году как
Народный дом, позднее ставшее "Телетеатром" (и местом проведения первых
КВНов), но, которому, видимо, суждено еще долго вспоминаться в связи с
"Ассой". Именно здесь случились пышные перформансы, на которых
советская домкиношная богема впервые публично слилась с богемой
неофициальной – к полному взаимному удовольствию. Произошло это в 1988
году, почти ровно 20 лет назад, что, естественно, поминалось сейчас
постоянно, потому что многие пришедшие – и артисты и зрители – снова
пришли в это здание впервые с того времени. 20 лет спустя. Почти как у
Дюма. Тем более что и главных персонажей было четверо, совсем как у
него. Плюс ведущий Алексей Борисов и еще несколько "специальных гостей", о которых мы расскажем далее.
Что же касается собственно концерта – открыли его Игорь Журавлев и его Альянс - и открыли по праву (не только потому, что адрес Дворца на Яузе – пл.
Журавлева, 1). Как известно, судьба этого ансамбля необычна: после
нескольких буддийских перерождений он сейчас называется Жили-были и исполняет под чутким руководством Сергея Старостина лихой, ничуть не музейный русский фолк. Трудно поверить, что начиналось
все с "новой романтики". И было видно, что сам Журавлев публично
выступает сейчас нечасто. Тогадшние суперхиты "На заре" и "Дайте огня" по-прежнему впечатляют, остальные же песни,- и старые, и одна новая –
увы, впечатления не оставили. То ли дело в недорепетированности, то ли
просто в том, что огня больше не дают. Увы. Искусство – страшно
жестокая вещь. А время неумолимо. Ну, об этом тоже у Дюма есть.
Перечитайте главу "Д’Aртаньян в 40 лет".
Про вторых выступавших ничего такого не скажешь. Оберманекен всегда обозначал себя не столько группой, сколько, так сказать, проектом "прямого действия": девушек склеивать. И, кажется, у Анджея Захарищева фон Брауша, вышедшего на сцену без Евгения Калачева,
но зато в сопровождении барабанщика, представленного как "топ-менеджер
Ринго" - с девушками по-прежнему все в порядке. На нездешнего юношу он
больше не похож, но зато, в черном бархатном пиджаке, белых брюках от
Армани и горнолыжных очках, стал чрезвычайно похож на Роя Орбисона.
Отсутствие своего компаньона Анджей объяснил тем, что группа
"Оберманкен" вместе со своим народом борется с кризисом и поэтому
сокращает топ-менеджеров. Признаться, в одну электрогитару томные
оберманекенные номера заметно проигрывали, да и обстановка большого
концертного зала (хоть и украшенного вполне декадентской золотой
лепниной) не способствовала созданию салонной атмосферы. Но опытного
Анджея это ничуть не смутило: он исполнив три классических номера: "Ночной портье", "Девочка-подросток с запахом апельсина" и "Бриллиантовый дым", он гордо удалился, выпустив на прощание вереницу утонченных метафор.
Следующая группа была самой загадочной и самой "темной" из всей заявленной программы. Сама принадлежность Николая Коперника к року — русскому ли, московскому ли – для многих неочевидна. С таким
же успехом ее можно назвать авант-джазовой или вообще неоакадемической.
Но на этот раз они предстали в самом что ни на есть роковом обличье и
составе – шесть человек (включая освобожденного вокалиста, то есть
самого Юрия Орлова), плотный гитарный звук, проложенный
клавишными фонами Павла Хотина, а главное – настоящее шоу. Хотя,
конечно, шоу своеобразное. Носатый, остриженный каре и с крохотной
седой боодкой, в элегантном летнем костюме со сверкающей брошью на
лацкане, Юрий Орлов своей пластикой и манерой пения в лучшие мгновения
напоминал Дэвида Боуи (David Bowie) – в тот период, когда тот заигрывал с эстетикой "белокурой бестии", а в худшие… Сергея Васильевича Челобанова.
Если кто забыл – это был один из "миньонов" Пугачевой как раз на рубеже
80-90-х. Такие вот странные сближения. Если продолжить аналогию с Дюма,
именно Юрий Орлов, а не Анджей Захарищев, занял собой нишу изящно
стареющего, но еще полного сил Арамиса.
Последними, как и положено на нормальном рок-фестивале (а это был
всё-таки именно рок-фестиваль) выступили хедлайнеры. Но перед ними
произошел намеченный экспромт: Василий Шумов вместе с музыкантами Звуков Му, а также "своим" (т.е. "Центровским") гитареро Валерием Виноградовым исполнил, к вящему восторгу верных ценителей "звукомучный" evergreen "Серый голубь" и собственный – "Привет тебе".
В роли же хедлайнера выступил... Мегаполис. И эту роль он занял по праву. В те восьмидесятые годы интеллигентный, мягкоголосый Олег Нестеров казался несколько заслонен более напористыми и громкими коллегами. И
даже сам это как бы признал, уйдя в продюсирование и звукозапись. Но
сейчас оказалось, что одних уж нет, другие далече, третьи есть, но
лучше бы не было, четвертые как бы есть и имеют верных поклонников… но
собираются поиграть раз в год, в качестве хобби. А вот "последний
московский романтик" Нестеров сотоварищи – в прекрасной форме. "12-лет мы занимались тренерской работой, - заявил Олег. – Но теперь сошли на берег из этой кругосветки, и земля жжет нам пятки – хочется записывать новые песни. С них и начнем".
И действительно, начал с новых песен – более "взрослых", но таких же
мелодичных и лиричных, очень "московских". ("Прямо Макаревич какой-то",
- проворчал сидящий рядом со мной искушенный меломан. И точно, местами
не без того). Но потом – исполнили песню, которую не играли, по
уверениям Нестерова, с 91-го года. "Помнят руки-то!" - радовался Олег,
сыграв последний аккорд на своей полнотелой акустической гитаре.
Как не помнить! И мы тоже помним. И музыку, и лица: на задник сцены проецировались слайды из продающегося в фойе фотоальбома "Хулиганы восьмидесятых".
Но, сидя в зале, я поймал себя на странном противоречии. "Как же так, -
думал я. – На рубеж 80-90-х я был как раз в самом подходящем возрасте.
Почему ж я практически не слышал тогда ни "Коперника", ни "Мегаполис"?"
Ответ на самом деле очевиден. Потому что, когда в середине 80-х, с
советского котла сорвало крышку (по выражению того же Нестерова) –
востребованными оказались философические "всекультурные" загибы
Гребенщикова, прямое высказывание Цоя, плакатные лозунги Шевчука и Бутусова-Кормильцева, эпатажный балаган АукцЫона и Бригады С, даже темная языческая стихия Башлачева и Летова.
Отстраненная же, истинно столичная (что бы там ни говорили петербуржцы)
"новая романтика", царившая тогда в всем мире – оказалась в
переживающем муки трансмутации Совке не ко двору.
Так и вышло, что "Золотое подполье 80-х" оказалось лично для меня
воспоминанием о том, чего не было. Окажется ли оно воспоминанием о
будущем? Заключительный сет "Мегаполиса" дает такую надежду. Да и
прошедший днем позже суперконцерт Вежливого отказа с Персимфансом в ЦДХ – тоже, хочется надеяться.
