Ряженные выходят из подполья

РЯЖЕННЫЕ ВЫХОДЯТ ИЗ ПОДПОЛЬЯ

Лондонский клуб «Хелл», что в переводе значит «Преиспод­няя», расположен в подвале магазина канцелярских товаров. Це­ментные столбы поддерживают низкий потолок. С него все время капает ржавая вода. «Хелл» — один из центров, где собираются сегодня  панки.

За два часа до полуночи «Пре­исподняя» полным-полна. Почти все здесь знают друг друга — по предыдущим сборищам, а также но безрезультатному толканию в очередях у бирж 1руда. Да и оде­ты все, как близнецы: одинаковое тряпье, украшенное большим ко­личеством кулонов, цепочек, сре­ди которых выделяется один не­пременный атрибут — английские булавки на всех мыслимых, а по­рой и немыслимых местах — в ушах, носу... Все чаще, правда, появляется другая униформа: ко­жаные куртки и штаны с доб­рым десятком застежек-молний, кресты, регалии   третьего рейха.

Несколько лет назад в этом клубе бесновались и доводили до исступления подростков музы­канты из ансамбля «Секс Пис-толз». Возбужденная публика плевалась и бросала в них все, что попадалось под руку,— бо­тинки, банки из-под пива...

Итак, снова панки. Неужели они не исчезли года три-четыре назад? Увы, прошла лишь мода на их музыку,   но сами «ряженые», как их называют, живы и здравствуют — лишь на время затаились, приспосабливаясь к изменившимся обстоятельствам, а теперь выходят из подполья — еще более агрессивные, все так же ненавидящие общество, кото­рое породило их упадническое мировоззрение. Ведь панк еще в самом начале своего развития стремился стать прежде всего явлением социальным, и не сра­зу стало ясно: он — отнюдь не спонтанно возникшее течение в молодежной среде, а хорошо сре­жиссированный идеологами мас­совой культуры спектакль.

Поначалу молодежь учили пле­ваться, нецензурно выражаться в общественных местах, не чу­раться панк-моды и панк-стиля в жизни. Дизайнер-неудачнина Вивиенна Уэствуд решила: ее призвание — создание нового стиля в одежде для подростков. Кое-что из ее «шедевров» попа­ло на страницы журналов мод, а владелеп галантерейной лавки Малькольм Макларен предложил это самое «кое-что» выставить в витрине. Так появился «портрет молодого человека» с огромной булавкой в левом ухе. «Это де­шево и дерзко!» — взывал пла­кат у входа в магазин. «Салон» Макларена и Уэствуд практиче­ски бесплатно нарядил в ошмет­ки несколько десятков безработ­ных парней. Но одеть — полдела.

И «ряженым» дали в руки гита­ры — с тем, чтобы обратить на них внимание дельцов шоу-биз­неса. Так появился панк-рок. То, что новоявленные музыканты не имели даже смутного представ­ления о нотной грамоте, импре­сарио   Макларена не   волновало.

И панки гордились — тем, что стали разрушителями всего и вся, отказались создавать что-либо новое, позитивное. Они про­тестовали — и это было главным Против чего или кого? А какая, собственно, разница, говорили основатели панк-движения, лишь бы подростки не скучали, не под­давались влиянию опасных — «красных!» — идей. •

А потом за дело взялись круп­ные фирмы грамзаписи, вроде «И-Эм-Ай» или «Полидор». Они, правда, не спешили заключать контракты с панк-группами. Сна­чала возникло несколько десят­ков студий, размешавшихся в подвалах и автофургонах Каче­ство записи выпускаемых ими пластинок мало чем отличалось от звучания послевоенных пате­фонов. Зато цена была в не­сколько раз ниже, чем у «фир­менных» дисков. Но когда в се­редине 70-х годов появились пер­вые признаки упадка в шоу-биз­несе, панк-рок стал чуть ли не единственной возможностью для фирм-гигантов хотя бы частично сохранить прежние доходы. Качка началась на «корабле развле­чений» задолго до того, как он попал в шторм — еше в начале прошлого десятилетия. Но капи­таны шоу-бизнеса не беспокои­лись до тех пор, пока золотым дождем прибылей их осыпала дискомузыка. И вдруг мыльный пузырь диско лопнул. Тогда-то музыка панков и стала эйфори-ческой  инъекцией.

Отнюдь не все, кто поначалу, поддавшись массовому психозу, надел на себя унитазную цепоч­ку, коротко остриг волосы, вы­красив их в непотребные цвета, последовали с панк-движением до самого конца. Некоторые му­зыканты, разобравшись, куда ве­дут лозунги и декларации типа: «Нам все наскучило, и мы зачер­киваем мир» «Мы стремимся не к созиданию, а к хаосу», «Мы разрушаем — это единственное, чем мы занимаемся»,—стали склоняться к политическим ас­пектам в творчестве. «Клэш» и «Джем», например, участвовали в ряде мероприятий антивоенно­го движения Великобритании. Но все же они не сумели пристать к какому-либо берегу. «Мы так и не решили, что делать: трясти кулаком или только грозить пальцем»,— признавался Мик Джонс из ансамбля «Клэш»... «Первая волна» панков вообще не стремилась добиться чего-ли­бо позитивного,   дажз   отказавшись на определенном этапе от «чистого разрушения». Ее уцелевшие представители просто затерялись в больших городах. Но
панк не умер, когда распались его глашатаи «Секс Пистолз».
Не умер и тогда, когда умеющие более-менее играть исполнители начали экспериментировать в стиле, близком к музыке «новой волны».

«Новый панк» под предводи­тельством 4 правых проповедует теперь идеи «чистой расы», «сильной личности» в том виде, в каком они звучали в речах Гит­лера и Геббельса. Многие из бывшей «первой волны» вступи­ли в организации, поощряющие насилие, террор как методы борьбы против системы. При­чем — и это очень важно для осмысления явления — такая «борьба» предусматривает ли­квидацию демократических ин­ститутов, в том числе профсою­зов, партий рабочего класса. Та­ково истинное липо панка 80-х.

С берегов туманного Альбио на он пришел во многие западно­европейские города и особенно пышно расцвел на земле, где 50 лет назад появилась еше одна «сильная личность» — беснова­тый фюрер. Хорошо известно, че­го это' стоило человечеству!

Не так  давно   западногерман­ский журнал «Квик» рассказал о панк-фирмы. Как писала газета «Интернэшнл геральд трибюн», Макларен подбирает на улицах едва ли не всех, кто желает на него работать. Шоу-бизнес щедро расплачивается с импресарио тем, что любой ансамбль, какой он предложит, практически мо­ментально становится лидером хит-парадов. Не так давно Маль­кольм торговал песенками груп­пы «Адам и муравьи», а сейчас вытащил на свет «Боу-оу-оу», название которой весьма сходно с лаем цепного пса. Солистка этого панк-чудовища Аннабелла Лвайн, изгнанная из школы, не столько поет, сколько позирует в чем мать родила для порно­журналов.

«Молодые неудовлетворенные герои», как любит называть пан­ков буржуазная пресса, все так же плывут по губительному те­чению, возле них по-прежнему отираются дельцы типа Макла-рена, но чаше всего они стано­вятся добычей теоретиков «анар­хизма и террора». И лондонский клуб «Хелл» уже не тот, каким он был лет пять назад, хотя ржа­вая вода до сих пор капает с по­толка — одичавшие подростки не плюют больше в своих куми­ров. Они надевают фашистские регалии. «Ряженые» выходят из подполья.

6. КОВАЛЕВ